Неточные совпадения
Смутное
сознание той ясности, в которую были приведены его дела, смутное воспоминание о дружбе и лести Серпуховского, считавшего его нужным человеком, и, главное, ожидание свидания — всё соединялось в
общее впечатление радостного чувства жизни. Чувство это было так сильно, что он невольно улыбался. Он спустил ноги, заложил одну на колено другой и, взяв ее в руку, ощупал упругую икру ноги, зашибленной вчера при падении, и, откинувшись назад, вздохнул несколько раз всею грудью.
Вошел секретарь, с фамильярною почтительностью и некоторым,
общим всем секретарям, скромным
сознанием своего превосходства пред начальником в знании дел, подошел с бумагами к Облонскому и стал, под видом вопроса, объяснять какое-то затруднение. Степан Аркадьич, не дослушав, положил ласково свою руку на рукав секретаря.
Главные качества Степана Аркадьича, заслужившие ему это
общее уважение по службе, состояли, во-первых, в чрезвычайной снисходительности к людям, основанной в нем на
сознании своих недостатков; во-вторых, в совершенной либеральности, не той, про которую он вычитал в газетах, но той, что у него была в крови и с которою он совершенно равно и одинаково относился ко всем людям, какого бы состояния и звания они ни были, и в-третьих — главное — в совершенном равнодушии к тому делу, которым он занимался, вследствие чего он никогда не увлекался и не делал ошибок.
У него
сознание это происходит не из свободного стремления содействовать
общему благу и проистекающего от того чувства любви и благодарности к той власти, которая несет на себе заботы об этом благе.
Японец имеет
общее с китайцем то, что он тоже эгоист, но с другой точки зрения: как у того нет
сознания о государственном начале, о центральной, высшей власти, так у этого, напротив, оно стоит выше всего; но это только от страха.
Чувство это не имело ничего
общего ни с первым поэтическим увлечением, ни еще менее с тем чувственным влюблением, которое он испытывал потом, ни даже с тем чувством
сознания исполненного долга, соединенного с самолюбованием, с которым он после суда решил жениться на ней.
Это
общее и роднящее чувствуется на вершинах духовной жизни русского и польского народа, в мессианском
сознании.
Принес
сознание конфликта личности и мировой гармонии, индивидуального и
общего, неразрешимого в пределах истории.
Время этого настроения ушло безвозвратно, и уже сознательная юность моего поколения была захвачена разъедающим, тяжелым, но творческим
сознанием общей ответственности…
Киреевский, им выражена так: «Внутреннее
сознание, что есть в глубине души живое
общее сосредоточие для всех отдельных сил разума, и одно достойное постигать высшую истину — такое
сознание постоянно возвышает самый образ мышления человека: смиряя его рассудочное самомнение, оно не стесняет свободы естественных законов его мышления; напротив, укрепляет его самобытность и вместе с тем добровольно подчиняет его вере».
Человеческий род механически подчинил себе человека, поработил его своим целям, заставил служить его своему благу, навязал ему свое
общее и как бы объективное
сознание.
Отвлеченный рационализм в самой постановке проблемы знания породил эту оторванность от бытия, но сам рационализм был более чем ошибкой
сознания, был тяжелой и
общей болезнью человеческого духа.
Но тут обилие частных представлений, собранных прежде и неприметно покоившихся в его
сознании, дает ему возможность тотчас же составить из них
общее понятие и, таким образом, немедленно перенести новый факт из живой действительности в отвлеченную сферу рассудка.
Свободное претворение самых высших умозрений в живые образы и, вместе с тем, полное
сознание высшего,
общего смысла во всяком, самом частном и случайном факте жизни — это есть идеал, представляющий полное слияние науки и поэзии и доселе еще никем не достигнутый.
Однажды Соловьев прочитал ей чеховский рассказ «Припадок», в котором, как известно, студент впервые попадает в публичный дом и потом, на другой день, бьется, как в припадке, в спазмах острого душевного страдания и
сознания общей виновности.
Я терял уже
сознание и готов был упасть в обморок или помешаться — как вдруг вбежала Параша, которая преспокойно спала в коридоре у самой нашей двери и которую наконец разбудили
общие вопли; по счастию, нас с сестрой она расслышала прежде, потому что мы были ближе.
Изредка, время от времени, в полку наступали дни какого-то
общего, повального, безобразного кутежа. Может быть, это случалось в те странные моменты, когда люди, случайно между собой связанные, но все вместе осужденные на скучную бездеятельность и бессмысленную жестокость, вдруг прозревали в глазах друг у друга, там, далеко, в запутанном и угнетенном
сознании, какую-то таинственную искру ужаса, тоски и безумия. И тогда спокойная, сытая, как у племенных быков, жизнь точно выбрасывалась из своего русла.
Я мог бы привести здесь примеры изумительнейшей выносливости, но воздерживаюсь от этого, зная, что частные случаи очень мало доказывают.
Общее настроение общества и масс — вот главное, что меня занимает, и это главное свидетельствует вполне убедительно, что мелочи управляют и будут управлять миром до тех пор, пока человеческое
сознание не вступит в свои права и не научится различать терзающие мелочи от баттенберговских.
Оба одиноки, знакомых не имеют, кроме тех, с которыми встречаются за
общим трудом, и оба до того втянулись в эту одинокую, не знающую отдыха жизнь, что даже утратили ясное
сознание, живут они или нет.
Прерогативы власти — это такого рода вещь, которая почти недоступна вполне строгому определению. Здесь настоящее гнездилище чисто личных воззрений и оценок, так что ежели взять два крайних полюса этих воззрений, то между ними найдется очень мало
общего. Все тут неясно и смутно: и пределы, и степень, и содержание. Одно только прямо бросается в глаза — это власть для власти, и, само собой разумеется, только одна эта цель и преследуется с полным
сознанием.
Мужик остановил, и Степана Трофимовича
общими усилиями втащили и усадили в телегу, рядом с бабой, на мешок. Вихрь мыслей не покидал его. Порой он сам ощущал про себя, что как-то ужасно рассеян и думает совсем не о том, о чем надо, и дивился тому. Это
сознание в болезненной слабости ума мгновениями становилось ему очень тяжело и даже обидно.
—
Общее — устроить себе свою религию и мораль… В
сознании людей существует известное число великих истин, которые и уподобьте вы в вашем воображении цветным, прозрачным камешкам калейдоскопа. Вам известен этот инструмент?
Одно это
сознание давало Серебряному возможность переносить жизнь, и он, проходя все обстоятельства своего прощания с Еленой, повторяя себе каждое ее слово, находил грустную отраду в мысли, что в самом деле было бы совестно радоваться в теперешнее время и что он не отчуждает себя от братий, но несет вместе с ними свою долю
общего бедствия.
Он все забыл и, ожидая чего-то, проталкивался вперед, опьяненный после одиночества
сознанием своего единения с этой огромной массой в каком-то
общем чувстве, которое билось и трепетало здесь, как море в крутых берегах.
Люди эти утверждают, что улучшение жизни человеческой происходит не вследствие внутренних усилий отдельных людей
сознания, уяснения и исповедания истины, а вследствие постепенного изменения
общих внешних условий жизни, и что потому силы каждого отдельного человека должны быть направлены не на
сознание и уяснение себе и исповедание истины, а на постепенное изменение в полезном для человечества направлении
общих внешних условий жизни, всякое же исповедание отдельным человеком истины, несогласной с существующим порядком, не только не полезно, но вредно, потому что вызывает со стороны власти стеснения, мешающие этим отдельным людям продолжать их полезную для служения обществу деятельность.
Противоречия эти выражаются и в экономических и государственных отношениях, но резче всего это противоречие в
сознании людьми христианского закона братства людей и необходимости, в которую ставит всех людей
общая воинская повинность, каждому быть готовым к вражде, к убийству, — каждому быть в одно и то же время христианином и гладиатором.
Решает этот вопрос бесповоротно и безапелляционно религиозное
сознание или совесть каждого отдельного человека, перед которым невольно с
общей воинской повинностью становится вопрос о существовании или несуществовании государства.
Стоит людям только понять это: перестать заботиться о делах внешних и
общих, в которых они не свободны, а только одну сотую той энергии, которую они употребляют на внешние дела, употребить на то, в чем они свободны, на признание и исповедание той истины, которая стоит перед ними, на освобождение себя и людей от лжи и лицемерия, скрывавших истину, для того чтобы без усилий и борьбы тотчас же разрушился тот ложный строй жизни, который мучает людей и угрожает им еще худшими бедствиями, и осуществилось бы то царство божие или хоть та первая ступень его, к которой уже готовы люди по своему
сознанию.
Образованные люди высших классов стараются заглушить всё более и более выясняющееся
сознание необходимости изменения настоящего строя жизни, но жизнь, продолжая развиваться и усложняться в прежнем направлении, усиливая противоречия и страдания людей, приводит их к тому последнему пределу, дальше которого идти нельзя. Такой последний предел противоречия, дальше которого идти нельзя, есть
общая воинская повинность.
Мы все знаем и не можем не знать, если бы даже мы никогда и не слыхали и не читали ясно выраженной этой мысли и никогда сами не выражали ее, мы, всосав это носящееся в христианском воздухе
сознание, — все, всем сердцем знаем и не можем не знать ту основную истину христианского учения, ту, что мы все сыны одного отца, все, где бы мы ни жили и на каком бы языке ни говорили, — все братья и подлежим только одному закону любви,
общим отцом нашим вложенному в наши сердца.
Бездействие, нега и чистота воздуха,
сознание достигнутой цели, прихотливый и небрежный разговор с приятелем, внезапно вызванный образ милого существа, все эти разнородные и в то же время почему-то сходные впечатления слились в нем в одно
общее чувство, которое и успокоивало его, и волновало, и обессиливало…
Что заставило предоставить некоторые права гласности, которой прежде так боялись, — что, как не
сознание силы того
общего протеста против бесправия и произвола, который в течение многих лет сложился в общественном мнении и наконец не мог себя сдерживать?
Эти речи, эти образы, быть может, не задерживаются в его памяти в ярких и резко очерченных формах, но они несомненно оставляют в его
сознании общее впечатление сочувственного, родственного.
То, что я встретила и узнала вас, было небесным лучом, озарившим мое существование; но то, что я стала вашею женой, было ошибкой, вы понимаете это, и меня теперь тяготит
сознание ошибки, и я на коленях умоляю вас, мой великодушный друг, скорее-скорее, до отъезда моего в океан, телеграфируйте, что вы согласны исправить нашу
общую ошибку, снять этот единственный камень с моих крыльев, и мой отец, который примет на себя все хлопоты, обещает мне не слишком отягощать вас формальностями.
Элементы, которые могли оттенять внешнее однообразие жизни дедушки Матвея Иваныча, были следующие: во-первых, дворянский интерес, во-вторых,
сознание властности, в-третьих, интерес сельскохозяйственный, в-четвертых, моцион. Постараюсь разъяснить здесь, какую роль играли эти элементы в том
общем тоне жизни, который на принятом тогда языке назывался жуированием.
Гасли четкие мысли, такие твердые и
общие в своей словесной скорлупе; теряли форму образы, умирало одно
сознание, чтобы дать место другому.
Тела живых существ исчезли в прахе, и вечная материя обратила их в камни, в воду, в облака, а души их всех слились в одну.
Общая мировая душа — это я… я… Во мне душа и Александра Великого, и Цезаря, и Шекспира, и Наполеона, и последней пиявки. Во мне
сознания людей слились с инстинктами животных, и я помню все, все, все, и каждую жизнь в себе самой я переживаю вновь.
Они только говорят о высших стремлениях, о
сознании нравственного долга, о проникновении
общими интересами, а на поверку выходит, что все это — слова и слова.
Пародия была впервые полностью развернута в рецензии Добролюбова на комедии «Уголовное дело» и «Бедный чиновник»: «В настоящее время, когда в нашем отечестве поднято столько важных вопросов, когда на служение общественному благу вызываются все живые силы народа, когда все в России стремится к свету и гласности, — в настоящее время истинный патриот не может видеть без радостного трепета сердца и без благодарных слез в очах, блистающих святым пламенем высокой любви к отечеству, — не может истинный патриот и ревнитель
общего блага видеть равнодушно высокоблагородные исчадия граждан-литераторов с пламенником обличения, шествующих в мрачные углы и на грязные лестницы низших судебных инстанций и сырых квартир мелких чиновников, с чистою, святою и плодотворною целию, — словом, энергического и правдивого обличения пробить грубую кору невежества и корысти, покрывающую в нашем отечестве жрецов правосудия, служащих в низших судебных инстанциях, осветить грозным факелом сатиры темные деяния волостных писарей, будочников, становых, магистратских секретарей и даже иногда отставных столоначальников палаты, пробудить в сих очерствевших и ожесточенных в заблуждении, но тем не менее не вполне утративших свою человеческую природу существах горестное
сознание своих пороков и слезное в них раскаяние, чтобы таким образом содействовать
общему великому делу народного преуспеяния, совершающегося столь видимо и быстро во всех концах нашего обширного отечества, нашей родной Руси, которая, по глубоко знаменательному и прекрасному выражению нашей летописи, этого превосходного литературного памятника, исследованного г. Сухомлиновым, — велика и обильна, и чтобы доказать, что и молодая литература наша, этот великий двигатель общественного развития, не остается праздною зрительницею народного движения в настоящее время, когда в нашем отечестве возбуждено столько важных вопросов, когда все живые силы народа вызваны на служение общественному благу, когда все в России неудержимо стремится к свету и гласности» («Современник», 1858, № XII).
Дело в том, что теперь-то у них всех одна
общая черта — бесплодное стремление к деятельности,
сознание, что из них многое могло бы выйти, но не выйдет ничего…
Общественное
сознание пробудилось, всякий принес свою лепту на
общее дело, всякий напрягал свои силы для поражения гидры гражданских злоупотреблений, и заслуженный успех доблестных деятелей, явившихся глашатаями правды и добра, ясно доказал зрелость нашей общественной среды и ее горячее сочувствие ко всем духовным интересам народа.
Мы вовсе не хотели ставить нашу литературу выше всех европейских, вовсе не думали приписывать ей небывалого беспристрастия и широты взгляда, отрешения от частных интересов в пользу
общих, высшее
сознание человеческого достоинства и т. п.
Я понял, что для Тимохи не было утешения и в
сознании, что он пострадал за
общее дело: мир оставался миром, земля землей, грех грехом, его судьба ни в какой связи ни с какими большими делами не состояла…
Это был местный уроженец из казаков, человек средних лет, отличный служака, превосходно знавший местные условия. Из личных его особенностей мы знали его слабость к выпивке — из слободы его иногда увозили, уложив в повозку почти без
сознания, — и к книжным словам, которые он коллекционировал с жадностью любителя и вставлял, не всегда кстати, в свою речь. Человек он, впрочем, был в
общем добрый, и все его любили. С нами он был не в близких, но все же в хороших отношениях.
Так как в
сознании вашем был заметен поворот на честную дорогу, — я предполагаю, что вам интересно знать успехи нашей деятельности на пользу
общего дела, имеющего характер вполне реалистический.
Нет, в ней
сознание своего достоинства, своей самостоятельности настолько же сильно, как и
сознание кровного родства ее с людьми и взаимной обязанности людей поддерживать друг друга в
общих трудах и заботах жизни.
Про Карамзина, конечно, нечего и говорить: чтобы видеть, до какой степени
сознание общих человеческих прав и интересов было ему чуждо, довольно перелистовать его «Письма русского путешественника», особенно из Франции.
Не осмеливаясь выпускать этих самолюбивых мыслей на поверхность
сознания, притворяясь перед самим собой, что их вовсе нет в его сердце, он все-таки с гордостью верил, что ему уготовано в будущей жизни теплое, радостное место, вроде того, которое ему
общий почет и собственные заслуги отвели в церкви, под образом Всех Святителей.
Много раз приходилось нам слышать от людей, искренно желающих народного блага, выражение сожаления о том, что народ наш живет так разрозненно, так мало проникнут
сознанием общих интересов.
Сознание своего назначения, включающее в себя закон самоотречения, не имеет ничего
общего с наслаждением жизнью.